[" И они были закрыты"] Почему российская журналистика сегодня не интересна ни власти, ни обществу? Такая нужная и невостребованная работа...

Одним из первых "судьбоносных" решений советской власти было постановление Совета народных комиссаров от 18 марта 1918 года, в котором предлагалось "принять меры к немедленному закрытию буржуазных газет с преданием редакторов и издателей революционному суду и применению к ним самых суровых мер наказания". И они были закрыты.

Игорь Попов. Перед работой. 1966.
Репродукция © РИА Новости"Вот оно, заведение лжи..."Это решение, с одной стороны, органически вытекало из самой тоталитарной природы коммунистического проекта, а с другой - оказалось для него роковым. На закате советской власти генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов "порадовал" своих слушателей фразой, которая, наверное, казалась референту, вписавшему ее в "высочайший" доклад, верхом дерзости: "Мы не знаем общества, в котором мы живем".Этому не приходится удивляться: общество, в котором не существует качественной политической журналистики, подобно организму, в котором не функционирует нервная система и который не чувствует боли, предупреждающей его о различных неполадках. Это обстоятельство порождает характерную закономерность: крах тоталитарных и авторитарных режимов происходит именно тогда, когда их вождям кажется, что они находятся на вершине своего могущества и популярности.Нельзя, впрочем, утверждать, что в советское время журналистики вообще не было. Она была, и в ряде случаев достаточно влиятельная. Журналистам дозволялось разоблачать "отдельные недостатки", и эти разоблачения, как правило, влекли за собой реальные последствия. Вслед за появлением разгромной статьи в "Правде" или сюжета в сатирическом киножурнале "Фитиль" летели начальственные головы. Гражданин мог обратиться в газету со своими проблемами, и это работало.Существовали и достаточно качественные внешнеполитические программы, такие как "Международная панорама" Александра Бовина. На фоне неистовых беснований нынешних казеннокоштных телепропагандистов она представляется едва ли не образцом сдержанности.Однако - и это главное - советские журналисты не имели возможности открыто критиковать те события и явления, которые и привели к краху СССР: вторжения в Венгрию и в Чехословакию, войну в Афганистане, расправы над диссидентами, информационную закрытость, отсутствие политического плюрализма, косную идеологию, фальсификацию советской истории, запрет на частную собственность и многое другое.В результате в официальную идеологию перестали верить даже те, кто по роду службы ее творил. Один мой знакомый, занимавший очень высокий пост в системе советского агитпропа, проходя мимо здания, где размещалась редакция газеты "Известия", неизменно напыщенно произносил: "Вот оно, заведение лжи"."В начале было слово"... Некогда живое, страстное и зовущее коммунистическое слово умерло - и вслед за ним скончалась основанная на нем общественно-политическая система.Свободы слова много, политической прессы - нетПарадокс: советскому гражданину, впавшему зимой 1985 года в летаргический сон и проснувшемуся в наши дни, непременно показалось бы, что журналистика в России достигла невиданного расцвета.На самом деле, в наши дни мы наблюдаем такое, чего советские диссиденты не видели и в самых радужных снах: в печатных изданиях и даже на центральных телеканалах представлены мнения людей, категорически не согласных с внутренней и внешней политикой действующей власти, на страницах оппозиционных СМИ, не говоря уже об Интернете, раскрываются коррупционные схемы, демонстрируется сверхроскошный образ жизни высших руководителей государства и даже разоблачаются агенты собственных спецслужб.В каких-то сферах свободы слова в России даже больше, чем на Западе. Скажем, книжные магазины в Москве забиты литературой, прославляющей Иосифа Сталина. Но попробуйте, например, в Чили опубликовать книгу, положительно оценивающую генерала Аугусто Пиночета. А скажем, в Доминиканской Республике воспоминания дочери блистательного диктатора Рафаэля Леонидаса Трухильо Молины, этого отца доминиканской нации, и вовсе запрещены.В России, к счастью, не укоренилась так называемая политкорректность - самая тоталитарная идеология всех времен и народов, которая поддерживается на Западе силами самого гражданского общества; выход за ее пределы чреват тотальным общественным остракизмом.И тем не менее можно констатировать: политическая журналистика как общественно значимая профессия в России умерла.Вопиющие в пустынеКак разрешить это противоречие? Дело в том, что журналистика в отличие, например, от поэзии и прозы не является "чистым искусством", у которого "в запасе вечность". Михаил Булгаков или Осип Мандельштам могли "подождать" несколько десятилетий после своей смерти, прежде чем их произведения пробьются к читателям. Однако журналистике на подобное долгожительство рассчитывать не приходится: она нужна здесь и сейчас, и ее воздействие на общество и государство должно ощущаться немедленно.Во многом именно так обстоит дело на Западе. Если, например, в Великобритании в СМИ появляются сведения о том, что тот или иной министр или депутат парламента владеет имуществом, явно не соответствующим его доходам, можно не сомневаться: парламент начнет по этому поводу расследование. И если будет установлено, что имели место злоупотребления, даже ничтожные по российским меркам, этот политик с треском вылетит со своего места и в его отношении будет возбуждено уголовное дело. В России же мы каждый день читаем и видим в Интернете, как государственные чиновники и депутаты, ни дня не занимавшиеся до своего поступления на государственную службу никаким успешным бизнесом, отстраивают себе дворцы в стиле Версаля, приобретают личные джеты с подачей в салон специального альпийского воздуха, прикупают своим детям недвижимость в Лондоне и - одновременно - учат нас аскетическому образу жизни и рассказывают о тлетворном влиянии на отечественную самобытность западной потребительской идеологии. И все это не влечет за собой никакой реакции - ни со стороны власти, ни со стороны общества.Возьмем даже более простой пример: на Западе общественного деятеля, в научном труде которого обнаружены некорректные заимствования, немедленно с позором изгоняют отовсюду. В России же в диссертациях чиновных "светочей науки" систематически выявляются не просто "заимствования", а тотальный плагиат, вплоть до полного тождества их "научных работ" с прежде защищенными диссертациями. Не говоря уже о том, что научная деятельность этих персонажей начинается с защиты липовой диссертации и ею же и заканчивается: никаких следов из дальнейшего присутствия в науке обнаружить невозможно.И снова, как правило, никакой реакции не следует. А ведь речь идет о тяжких преступлениях - краже чужой интеллектуальной собственности и присвоении себе незаслуженных привилегий.Недаром говорил Козьма Прутков: "Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза". Возникает вопрос: ради чего в таком случае трудятся отважные "разгребатели грязи", как их когда-то называли на Западе, если ни власть, ни общество на их разоблачения никак не реагируют и их деятельность не получает общественного признания? Воистину, она напоминает глас вопиющего в пустыне, в той ледяной пустоши, которую представляет собой наша убогая общественная жизнь."Одно слово правды весь мир перетянет"А ведь еще совсем недавно все было по-другому. Конец 80-х - начало 90-х годов прошлого века ознаменовали собой расцвет отечественной журналистики. Это было прямым следствием политики "гласности", анонсированной и проводимой в жизнь Михаилом Горбачевым.В России, как ни в какой другой стране, сформировалось особое отношение к неподцензурному слову, нашедшее свое воплощение в пословице, на которую в свое время ссылался Александр Солженицын: "Одно слово правды весь мир перетянет". В это смелое утверждение верили и общество, и власть: Екатерина II считала автора "Путешествия из Петербурга в Москву" Александра Радищева "бунтовщиком, хуже Пугачева". Иными словами, предполагалось, что публикация некоего публицистического текста, в данном случае совершенно неудобочитаемого, способна сокрушить великую империю. Аналогичным образом мыслили и коммунистические вожди, заточая в стальные сейфы "спецхранов" любые сочинения, способные поставить под сомнение слова из гимна СССР: "Партия Ленина - сила народная нас к торжеству коммунизма ведет".Между тем за всю историю России и СССР на момент прихода к власти Михаила Горбачева существовал всего один период относительной свободы слова: 1905-1918 годы. И потому, когда на протяжении 1985-1988 годов все цензурные ограничения были фактически отменены, общественный интерес к свободному слову взметнулся до небес, а его воздействие на общественные процессы стало колоссальным.

"Всё моё", - сказало злато;
"Всё моё", - сказал булат.
"Всё куплю", - сказало злато;
"Всё возьму", - сказал булат.
1814-27, опубл. 1827

https://stfw.ru

Также по теме: