Stfw.RuОтветственность за гибель иностранного посла на своей территории всегда несет страна пребывания. И, например, в случае со смертью самого известного российского дипломата, убитого за границей – главы миссии в Тегеране Александра Грибоедова, растерзанного толпой фанатиков в 1829 году – эта ответственность была самой прямой и непосредственной. Правительство шаха Ирана Фетх-Али хотело гибели Грибоедова. Чиновники шаха, оставаясь в тени, четко управляли действиями орды убийц.
Я пока не знаю, кто именно стоит за убийством Андрея Карлова. Но с вероятностью в 90% я уверен: нынешняя трагедия в Анкаре – это точно не иранский вариант 1829 года. Насильственная смерть российского посла категорически не выгодна режиму авторитарного президента Турции Эрдогана. Убийство Андрея Карлова – это очередной мощный удар по репутации Эрдогана, очередное доказательство: нынешние лидеры страны способны очень лихо расправляться со своими реальными и вымышленными врагами из сферы журналистики, судебных, научных и политических структур, армии и полиции. Но вот когда речь идет о необходимости противостоять волне террора, то “всесильный” президент Турции раз за разом оказывается бессильным.
Мощные террористические акты происходят в его стране, конечно, не с такой периодичностью, как, допустим, в Ираке или Афганистане. Но Турция уже стала зоной повышенного риска – и для своих, и для иностранных граждан. И, не неся прямой ответственности за гибель посла России, нынешние лидеры в Анкаре, безусловно, несут ответственность косвенную. Расправляясь с “ нелояльными кадрами” в силовых структурах, Эрдоган вычистил из них профессионалов. Многолетние, почти непрерырвные чистки в турецких правительственных ведомствах сделали свое черное дело. Сегодня в организациях, которые отвечают в Турции за борьбу с террором, бал правят люди с “правильными анкетами”, но и без “правильных” навыков.
Однако обвинить в произошедшем Эрдогана – это самое простое и в то же время самое бесперспективное решение. Не Эрдоган пригласил Москву активно вмешаться в ситуацию в Сирии. Российские лидеры приняли соответствующее решение сами – приняли, опираясь на свою уверенность: если наша страна не войдет в Сирию, то Сирия – или, вернее, порожденная гражданской войной в Сирии зона хаоса и беспредела – сама войдет в нашу страну. Очень надеюсь, что это судьбоносное решение Путина было правильным. Но сейчас разговор не об этом. Сейчас разговор о том, что Россия и все ее граждане и учреждения были мишенью террористов еще до ввода наших войск в Сирию. А после того, как этот ввод произошел, мы поднялись еще на несколько ступенек вверх в “ рейтинге мишеней”, которые хотят поразить террористы.
Трагедия с российским послом произошла в Турции – граничащей с Сирией стране с капитально ослабленнгыми силовыми структурами. Но давайте не будем тешить себя иллюзиями и рассказами про “некомпетентного Эрдогана, который все развалил”. Аналогичная трагедия с той или иной степенью вероятности могла и может произойти в любой другой стране – включая, кстати, и саму Россию.
Специальные службы обычно способны обеспечить безопасность высших лидеров государств – хотя длинный список имен, начиная от Джона Кеннеди до югославского короля Александра, министра иностранных дел Франции Луи Барту и главы правительства Израиля Ицхака Рабина говорит об условности слова “ обычно”. Но обеспечение абсолютной безопасности чиновников более низкого ранга – не говоря уже о простых гражданах – это нечто из области ненаучной фантастики.
После трагедий принято говорить: должны быть приняты все меры, чтобы нечто подобное никогда больше не повторилось. Должны быть, не спорю. Не спорю – и в то же время не верю. Война не бывает без жертв – жертв в подавляющем большинстве совершенно невинных. Жертв, на которых нет чужой крови. Я до глубины души потрясен страшной гибелью российского посла в Анкаре. Но я не верю, что “ самое страшное уже позади”. Вынужден вернуться к тому, с чего я начал. Россия и все ее граждане – не важно, хотят ли они того или нет – находятся сейчас в состоянии войны. Войны, которая еще очень далека от своего окончания.
Михаил Ростовский
